Орел и голубка [= Коршун и горлица ] - Джейн Фэйзер

Абул вздохнул и согласился. Он смотрел, как она выскочила из постели, встала и, слегка нахмурясь, попробовала сделать один шаг.

— Видишь, я отлично справилась, — закричала она, не в силах скрыть своего ликования.

Абул пошел за ней, готовый в любую минуту помочь. Но помощь оказалась не нужна. В дверях она прислонилась к колонне и полной грудью вдохнула свежего воздуха.

— Когда я была одной ногой в том, а другой — в этом мире, Абул, я кое‑что слышала. — Она не смотрела на него, глаза ее были устремлены на клетку с певчими птичками и на фонтан, что играл посредине двора. — Я слышала разговоры о яде, — она погладила прохладный мрамор. — Ведь это была не инфекция, правда? Кто желал мне смерти?

Абул встал позади нее. Он хотел пощадить ее и не говорить об Айке. Если б она узнала о ней, это принесло бы ей только лишнюю боль.

Теперь она уже не сможет причинить ей вред, об этом он позаботится. Но притворяться теперь, когда Сарита задала ему прямой вопрос, он не мог.

— Айка.

Какое‑то время Сарита молчала, прижавшись лбом к колонне, затем пожала плечами.

— Мне следовало догадаться. Она коварная женщина. Я часто ловила себя на ощущении, что каким‑то образом стою у нее на пути. Где она?

— Заключена вместе с Бобдилом в башню кади.

Я собираюсь отослать их обоих в Марокко, в ссылку.

— И ты перенесешь грехи матери на сына?

Она повернулась к нему и посмотрела на него с тем выражением негодования, которое он так хорошо знал. Раньше оно раздражало его, но сегодня обрадовало, так как сказало о том, что она опять прежняя.

— Они предпочитают быть вместе. Разделить мать и дитя — жестоко, — объяснил он спокойно.

— А ты думаешь, что я не прав?

Сарита покачала головой.

— Нет… нет… но что его ждет? Он вырастет и больше не будет нуждаться в матери. Ты же не лишишь его…

— Это все в будущем, — прервал ее Абул, — сделаю для него все, что смогу.

Сарита поверила ему и оставила эту тему. Не было никакой нужды снова говорить о женщине, которая пыталась послать ей смерть. Айка определенно видела для себя угрозу в любви мужа к Сарите, угрозу, определить которую Сарита не могла, но инстинктивно поняла с самого первого взгляда на султаншу. Теперь уж не нужно было обсуждать этот спорный вопрос с Абулом. Она подставила лицо солнцу.

— И кто же будет твоей главной женой, если ты отвергнешь Айку? Фара? Маленький Салим будет твоим наследником?

Абул нахмурился. У Сариты была удивительная способность задавать неподходящие вопросы в неподходящее время.

— Я еще не думал об этом, — сказал он, — в последние дни у меня не было времени, чтобы думать о чем‑нибудь, кроме тебя, милая.

Сарита прищурилась.

— О, дорогой, я снова наступила тебе на мозоль.

Я, наверное, никогда не перестану задавать вопросы, которые меня интересуют.

Он не мог не рассмеяться.

— По‑моему, ты делаешь это нарочно, Сарита.

Но сегодня я не поддамся на твою провокацию. Ты недостаточно окрепла для того, чтобы вынести ее последствия.

— Ты думаешь? — она смотрела на него с озорством. — А кто тебе это сказал?

— Я сказал, — все еще смеясь, он вошел внутрь здания и позвонил в колокольчик, чтобы вызвать Кадигу и Зулему.

— Сарита желает принять ванну, — сказал он им, — Приготовьте ее.

— И кувшины с горячей водой для волос, — сказала Сарита, проведя рукой по потускневшим волосам. — А потом принесите мне одежду, пожалуйста. Я выкупаюсь и оденусь. Я уже и так слишком залежалась.

— Если Мухаммед Алахма разрешит, — мягко сказал Абул, — мы сначала спросим его.

Лекарь не удивился желанию Сариты.

— Женщина молода, — сказал он, — молода и крепка Если она будет слушаться своего тела, это не принесет ей вреда.

— Ну, что я говорила? — пробормотала Сарита, едва врач вышел за порог комнаты. — Я же сказала, что я достаточно крепка для всего, что может за этим последовать, ведь так?

— Посмотрим, — ответил Абул многообещающим тоном, — посмотрим, что последует за ванной.

— О… — она откинулась на диванные подушки, — ты имеешь в виду кроме чистых волос и кожи?

Он кивнул:

— Да, кроме всех этих вещей.

— Ты, возможно, что‑то задумал?

— Возможно.

— Конечно, когда дело касается ванн, ты проявляешь поистине чудеса изобретательности.

— Чудеса.

— М‑мм‑, — она закрыла глаза, — я чувствую, что:..

— Что ты чувствуешь? — он сел возле нее и коснулся ее губ и глаз. — Скажи мне, что ты чувствуешь, Сарита. Скажи мне, что тебя порадует.

— Мне не нужно об этом говорить, — прошептала она, — ты всегда сам это знаешь.

Он положил руки ей на лицо, но в его орлиных глазах появилось серьезное выражение.

— Если уж мы затронули эту тему, Сарита, то есть кое‑что, о чем мы должны поговорить.

— Я знаю, — перебила она его, — но я была так напугана, Абул. Так напугана тем, что я чувствовала., вернее тем, что не чувствовала. Я думала, что если притворюсь, то ощущения вернутся ко мне. Я знаю, что не должна была этого делать. — Ее глаза тревожно смотрели на Абула.

— Мы оба виноваты, — сказал он, — я тоже боялся… слишком боялся, чтобы спросить тебя прямо. Мы никогда не должны больше этого делать — выказывать такое недоверие друг к другу.

— Никогда, — пообещала она тихо, — но ведь мы еще узнаем друг друга, милый. И поэтому иногда ошибаемся.

Он кивнул и склонился над ней., — Я хочу приносить тебе только радость, Сарита, доверь мне это.

Она пропустила свои пальцы сквозь, его, — внезапно почувствовав, что эмоции так и переполняют ее.

— В каком‑то смысле я — твоя, — прошептала она. — Как так получилось, что я чувствую это?

— Мы принадлежим друг другу, — подтвердил он, стирая слезы с ее лица, — не плачь, милая.

— Это не от грусти, — сказала она, улыбаясь.

— Я очень счастлива, но ужасно нуждаюсь в ванне.

До тех пор, пока не вымою волосы и тело, я не буду чувствовать себя привлекательной.

— Я понимаю тебя.

— Нет! — твердо сказала она. — Мне помогут Кадига и Зулема. А ты иди и не возвращайся до тех пор, пока я за тобой не пошлю.

У Абула вытянулось лицо.

— Но я думал, что смогу использовать свою изобретательность…

— Нет, — смеясь, прервала его Сарита. — На этот раз нет. Это женская работа, Абул, и ты будешь только мешаться.